Луганские помойки

Устав от борьбы с городом, семья Дегтяренко продала свою хрущевскую двушку и отбыла на ПМЖ на историческую родину, в село.

Подготовка, конечно, велась уже много лет. Сначала уехали представители среднего поколения, купили дом, обжились. Потом забрали старших. В освободившуюся квартиру немедленно въехали новые жильцы. Семья среднего достатка, судя по тому, что переезд не был предварен ремонтом квартиры.

Впрочем, это гармоничное решение. Не может не доставлять, когда в «хрущевке» делают «евроремент», арочные проемы и совершают тому подобные бессмысленные телодвижения.

Впрочем, они всегда делаются, если в квартире живут «обеспеченные» люди. Критерием «обеспеченности» является некий «бизнес», имеющийся у отца семейства. В чем он заключается, мы никогда не узнаем. С нас вполне достаточно того, что по утрам мужчина куда-то отъезжает на своей иномарке, а вечером возвращается домой.

Благополучие семьи видно и по тому, что жена мужчины, молодая, здоровая баба, десять-пятнадцать лет, как инвалид, сидит в этой вот «хрущевке», выходя из дому лишь для того, чтобы довести ребенка до детского сада шаговой доступности.

И все же, по критериям нашего мира — мира помойки, на которой давным-давно все мы находимся, — эти люди благополучны и состоятельны. У них хороший цвет лица, только жена бледненькая. Мужчина упитан. Машина, опять же. Ремонт.

Исходя из логики джунглей, где раненого непременно добьют, все остальные тоже пытаются изобразить благополучие.

Ну, кто во что горазд, конечно. На суть это не влияет. Помойка она помойка и есть.

И любые сегодняшние рассказы и показы луганчанина на тему серьезного и принципиального прорыва к процветанию, не затрагивают сути вопроса. С той поправкой, что максимально прорвавшиеся больше напоминают отъевшихся крыс, чем процветающих хомо сапиенс (человеков разумных).

Не знаю, обстоит ли все так только в Луганске или в других городах страны все то же самое. Что-то подсказывает мне, что везде все так.

Более того, ввиду такой ситуации появились новые науки, «наука о депрессивных регионах», например. Новая эстетика — эстетика распада.

Рождение их было радостно принято философией деструкции, уже вполне себе развитой (Деррида, Делез…).

Видимо, превращение Луганска, Украины и СНГ, а, может, и всего мира в одну большую помойку — это вполне научно обосновано и «естественно».

Во всяком случае, с точки зрения тех, кто любит Делеза и Дерриду.

В этом нет злого умысла местных чиновников, и вообще, никакой политики и ничего личного. Так было надо.

Больше всего шансов в этом дивном новом мире у тех, кто в такой обстановке чувствует себя органично вплоть до того, что она «творчески стимулирует».

Есть люди, для кого вполне нормально просыпаться ближе к вечеру. Не чинить прохудившийся кран, а подвязывать его скотчем. Не мыть посуду, пока не обнаружат там издохшую мышь.

К алкоголизму это отношения не имеет. Алкоголики до такого не доходят. Это другое. Не знаю, как называется. Надо Дерриду перечитать. Несомненно, там найдется подходящий термин.

Проблема в том, что среди уроженцев Луганска людей такого плана очень мало. И какое-то изначальное, фоновое свинство не считается признаком духовности.

Это очень серьезная проблема, друзья. Но тот, кто это все задумал, над этим, вероятно, «работает».

У Юза Алешковского есть персонаж, молодая дама, которая отравилась газом, обнаружив, что ее туфли износились так, что придется ставить набойки.

Причем речь не о том, что она была истеричкой. Просто человек не видел себя на помойке, с ее правилами жизни. Это вполне понятно.

И я хочу сказать, что прирожденный луганчанин прекрасно понимает этот персонаж и его логику. А неприрожденный говорит: «Наплевать. Главное — … (погода в доме, мир во всем мире, бездомные животные, дети, справедливость…)».

Он курил перед гостиницей «Луганск». Его ежедневный доход составлял 1000 американских долларов. Он курил и обсуждал со знакомым удачную покупку: ездил вчера в «Метро», приобрел оптом пятьдесят килограммов мороженного мяса и «загрузил» в холодильник.

На нем был костюм из секонд-хенда, тапочки для покойников, и три килограмма золотых вещей: цепочка, перстень, часы.

Он был крупный, большой. И я сразу поняла, что передо мной яркий образец помоечной луганской крысы.

Впрочем, я поняла бы это и с закрытыми глазами. По одному только рассказу. И ключевому слову «Загрузил», примененному к холодильнику.

Ирина Петрова