Метафизика луганской помойки

Говоря о Луганской помойке, я, конечно, вкладываю в это выражение несколько иной смысл, чем бесчисленные поборники «чистоты и порядка», включая нашего любимого мэра, которые помойку съели за время разговоров о том, что надо же что-то делать с мусором, мусорными ящиками, мусорными свалками эт сетера.

Трудно было не заметить, что такого рода разговоры — вполне респектабельная разновидность «уютненького».

А с точки зрения выборных персонажей — вполне благоприятная возможность не выйти с уровня своей компетентности и при этом пробудить в электорате теплые чувства.

Мол: — Видите, как я о вас забочусь, друзья? — Видим и ценим, как вы о нас заботитесь, наш любимый Сергей Сергеевич (Иван Иванович, Петр Петрович…).

Бардак, грязь и мусор я люблю не больше, чем все остальные. Но Луганская помойка не престанет ею быть, даже если наши раздолбанные улицы будут мыть шампунем.

Метафизика помойки проста. «Помойка» — это последнее земное воплощение любой вещи, субъекта или явления.

Выражение «помойка» было однажды совершенно правильно с точки зрения метафизики использовано моей знакомой секретаршей Светочкой, огонь-бабой и всеобщей любимицей.

Света была нетипично умна, что не умаляло ее шарма. И с позиций своего знания жизни как-то печально сказала:

— Скоро мне стукнет тридцать лет и меня выкинут на помойку.

— Не огорчайся, — срезонировал присутствовавший при разговоре Дон Валерий, гусар и исполин духа. — Там, на помойке, ты встретишь всех, с кем проводишь время сейчас. Вам будет хорошо.

Однако, ни Света, ни Валерий не углублялись в тему и не представляли, что на помойке может оказаться страна, город, заводы, институты.

И наиболее безболезненно переживут это перемещение только те люди и учреждения, которые и прежде имели в своей сущности нечто помоечное.

Все остальные обратятся в прах, без какой-либо способности к «конструктивным отношениям».

Кроме того, на помойке, как грибы-поганки, взойдут и расцветут такого рода субъекты, отношения и структуры, о которых в нормальной жизни никто не мог и помыслить.

Отдельные персонажи умудряются находить здесь повод для оптимизма и вещают, что мы имеем дело с крушением старого мира, на обломках которого восходит новая, прекрасная жизнь.

На предложение показать ростки новой жизни, тычут пальцем в сборник стихотворений местного поэта или показывают на Комитет по защите прав геев и лесбиянок, или предъявляют нам Нового Человека — крупного юношу неопределенной жизни, поражающего своим истасканным в его 25 лет видом.

Нелишним будет сказать, что в половине случаев живость рассуждений о Восходе Новой Жизни питается, к чести ораторов, инъекциями вкусных грантов.

Еще одна треть оптимистов безраздельно сосредоточена на приросте доходов от своих супермаркетов и прибавлению имеющихся в собственности объектов недвижимости.

А еще несколько идиотов рассуждают о Восходе абсолютно бескорыстно.

Впрочем, мы давно уже выяснили, что жажда — ничто, позитив — все. На помойке нужно бегать, отжиматься и вести здоровый образ жизни. Потому что здоровый образ жизни дает энергию, потребную в поиске еще годных объедков.

Существует уже целое поколение, рожденное и выросшее на помойке, никогда ничего, кроме нее, не видевшее.

Цели и намерения этого поколения в общем и целом сводятся к надежде переселиться на более богатую помойку или хотя бы занять место на социальной лестнице поближе к боссам помойки, чтобы при дележе объедков получать не самые протухшие куски.

Такого рода надежды питают юношей. Надежды девушек еще проще, озвучивать их незачем, они общеизвестны.

В общем, время сделало петлю, и мы вернулись в Луганск начала ХХ века, один их тех провинциальных малороссийских городов, которые мастерски описывал Чехов. Со всеми его персонажами.

Менеджер = приказчик.

Индивидуальный предприниматель = сапожник.

Водитель маршрутного такси = извозчик

Студентка = барышня на выданье.

Милиционер = городовой.

Бизнесмен = купец.

Мажор = молодой дворянин.

Нам лучше, чем всему остальному миру, поскольку мы можем поддержать себя мыслью, что наша помойка овеяна светом великой литературы.

У африканцев, которым с самолетов сбрасывают гуманитарную помощь, и этого нет.

Ирина Петрова