Наука в Луганске

Ситуация с наукой в Луганске принципиально не отличается с ситуацией с наукой по Украине в целом. Наука сходит на «нет» и близка к полному исчезновению. Парадоксальным образом растет число университетов и профессорского состава в них. Объяснение тому лежит на поверхности.

Присвоение вузу статуса университета дает ряд преференций. Одним из условий приобретения такого статуса является определенное числа докторов наук и профессоров среди преподавателей вуза. Поскольку защита докторской диссертации — внутреннее дело данного вуза, легко понять, что оппоненты не станут «валить» будущего доктора наук за легковесность темы, сомнительные результаты исследования и притянутые за уши выводы. В свою очередь, новоиспеченный доктор наук, став оппонентом на защите коллеги, тоже поведет себя корректно.

Иной раз в газетах проскальзывает сообщение, что местная администрация приняла решение «поддержать науку». На этом месте всегда хочется задать вопрос: а какую именно науку: биохимию, лингвистику, сопротивление материалов? Боюсь, что администрация на этот вопрос ответить не сможет. Потому что ее сотрудники имеют смутное представление на счет того, какие науки существуют в принципе. Они, конечно, все имеют высшее образование, но с тех пор столько воды утекло…

Поддержка науки силами администрации заключается в проведении симпозиума, в котором примут участие представители власти и руководство местного университета. Будут произнесены пафосные слова о том, что наука — наше все. Затем администрация выделит университету что-нибудь остро необходимое. Например, познакомит с хорошим строительным трестом, которому будет отдан тендер на новую университетскую постройку. Или рекомендует поставщиков для студенческой столовой.

Руководители научных учреждений бывают двух типов. Первый — «крепкий хозяйственник». Он умеет добыть для университета деньги, поставив прием студентов, преподавание и сдачу экзаменов на твердую коммерческую основу. Иногда крепкий хозяйственник доходит в своей заботе о вверенном ему учреждении до полной нирваны, например, запрещая курения на всей территории университета. Ибо ему кажется, что в вопросе курения заключена важнейшая части научного процесса.

Таких руководителей очень любит власть и журналисты. Власть — за то, что он понятен, и с ним всегда можно договориться. Журналисты, в общем, за то же самое.

Среднестатистический журналист — полный ноль в какой бы то ни было науке. По сравнению с ним блондинка из анекдота — это Нобелевский лауреат.

Местами среднестатистический журналист откровенно неграмотен. (Говорю это с фактами на руках). Можно долго рассказывать анекдоты о том, как, узнав о приближении к Земле метеорита, журналистка Н. опасалась, что он попадет в ее дом.

Журналисты обожают брать интервью у проходимцев, изобретающих каждый год «лекарство от рака». Пиарят проекты добычи топлива из водорослей, приросших к водопроводным трубам. Расхвалят любую аферу, прикинувшуюся «бизнес-планом» с производственной составляющий, поскольку не способны даже на самую приблизительную техническую экспертизу. И т. д.

И потому написать о науке и при этом не попасть лицом в салат, журналисты могут только благодаря существованию тех направлений в деятельности университета, которые не имеют к науке никакого отношения.

Допустим, вечер дружбы нигерийских и украинских студентов. Флешмоб. Конкурс граффити, созданных студентами. Вопросы двуязычия, но только в абстрактной плоскости, то есть без учета фактов, что 60-летнему профессору предлагают читать курс физики на украинским языке, а русская литература преподается в университете как «иностранная».

Для чистоты повествования стоило бы сказать, что в нормальной стране университеты — это далеко не единственные средоточия научной мысли. Существуют (должны существовать) еще НИИ. О том, что так бывает, в нашем городе уже все забыли. Проезжая на днях мимо «ПТИ-Маша», я с некоторым изумлением увидела, что теперь институт занимает только часть здания. Вторая отдана налоговой инспекции.

Нельзя не заметить, что сокращение числа НИИ сопровождается ростом количества государственных учреждений. Ну, это в согласии с философским принципом: «Если где-то чего-то убавилось, то где-нибудь обязательно прибавилось».

Тем не менее, так же, как на тонущем «Титанике» были спокойные и организованные люди, которые никого не были веслами по головам, а продолжали делать свое дело, остались и в Луганске настоящие ученые. В основном, гуманитарии. Их можно пересчитать по пальцам.

Мне вспоминается отрывок из рассказа Чехова «Дуэль», где по сюжету герой уезжает с любимой женщиной на Кавказ. И там обнаруживает, что единственная его мечта — это вдруг оказаться в средней полосе России и гулять по лесу хотя бы со студентом. И говорить не о ценах. И не о провизии. И не о любви. А о Сократе. Или о Канте.

Однажды мне удалось сделать это, не выезжая их Луганска и не выходя в интернет. Я делала интервью с преподавателем кафедры философии университета имени Даля, Лустенко. Это был праздник длиной в полтора часа. Праздник наслаждения мыслью блистательного ученого.

Но на такой праздник можно попасть в Луганске все реже. И мест, где он возможен, с каждым годом становится все меньше.

Ирина Петрова